Важное замечание

При подготовке настоящей статьи в большинстве своём использовались официальные источники – как времени советского периода, так и до 1917 года. Все они в своё время прошли жёсткую цензуру, получили широкое распространение в полиграфических изданиях, среди специалистов введены в научный оборот. Именно они в первую очередь сформировали взгляд на ту историю памятника, которая здесь и представляется. Найденные же архивные документы, но ещё не введённые в научный оборот и неизвестные широкой публике, не опровергают, а лишь дополняют сложившуюся картину. Настоящая статья лишена всякого иллюстративного материала и сделано это сознательно с одной целью – сосредоточить внимание читателя на тексте. Цитаты источников совершенно кратки, раскрывающие саму суть выводов тех или иных авторов. Более глубокие их размышления заменены авторскими выводами.

Алексей КОМЛЕВ (Москва)

Вступление

Городской собор в честь Рождества Богородицы располагался на территории современного Окского парка. За свою долгую историю в силу многочисленных переделок памятник неоднократно менял свой архитектурный облик. В данном случае речь идёт о более позднем здании собора в силу того, что первоначальная постройка также была утрачена.
«Этот храм, как памятник церковной архитектуры XVI [?] ст., также не сохранился в первоначальном виде, – мы видим собор переделанным по рисункам позднейшего времени, а внутренняя отделка в нём – и совсем новейшая» [1901 г. «Историко-статистические сведения о некоторых местностях Владимирской губернии». – Владимир, Типо-Литография Губернского Правления. Стр. 88].

Предыстория

С распространением (или насаждением) христианства, центр города в Муроме с окраин был перенесён на территорию современного Окского сада, где и был построен городской собор. Сообщение о таком переносе (кремля, крепости) на новое место есть у некоторых авторов, но с разными комментариями. Первоисточниками в данном случае являются летописи и жития местно чтимых святых, составленных и написанных в значительно более позднее время. Имеющие во второй половине XIX столетия место археологические раскопки с обнаружением не только ценных предметов, но и захоронений, которые принято относить к языческим традициям, заставляли исследователей предположить, что собор сей поставлен был на месте языческого капища. В этой связи до сих пор остаётся невыясненным вопрос, каким образом произошло строительство православного собора на данном месте – после мирного вытеснения одной религией другую или насильственного. Возможно предположить и мирное существование на протяжении длительного периода обеих течений.

Первый проект до 1228 года

По мнению некоторых исследователей, собор был основан при Муромском князе Юрии Владимировиче (1175-1204) около 1170 года.
[1852 г. А. Ратшин. «Полное собрание исторических сведений о всех бывших в древности и ныне существующих монастырях и примечательных церквах в России». – Москва. В Университетской Типографии. Cтp. 57].
[1880 г. «Древности». Труды Московского Археологического Общества. Под редакциею В. Е. Румянцова. (Н. Г. Добрынкин. «Об открытых следах древнего здания в Муроме, на том месте, где ныне находится городской собор», т. 8, прот. 142, стр. 41-42). – Москва. В Синодальной Типографии, на Никольской улице].
[1881 г. Е. Голубинский. «История Русской Церкви». Том I. Период первый. Вторая половина тома. – Москва, Типография Э. Лисснер и Ю. Роман, Арбат, д. Каринской. Cтр. 261-262].
[Н. Н. Воронин. «Зодчество северо-восточной Руси». Том 2, АН СССР. – Москва, 1962 г. Cтр. 17-18].
[В. В. Седов. Записка, данная Алексею Комлеву для его книги «Городской собор в Муроме» (Том 1, «Краткая летопись», электронный вариант) по поводу фрагментов, найденных архитектором Н. А. Артлебеном во время перестройки собора в 1873-1875 годах. – Машинопись, середина 2000-х гг.].
При этом Воронин аргументированно предполагал, что уже тогда собор был двухэтажным с папертью и галереями, окружающими памятник с трёх сторон: «…, и разрушенность Муромского собора, скорее, может указывать на сохранение в XVII в. Постройки XIII в., возможно, лишь ремонтированной при Грозном» [Воронин, стр. 18].
Постройка первоначального каменного собора в XII веке не вызывала сомнения у служивших в нём в XIX столетии священников – будущего архиепископа Саввы, священника Орфанова [1904 г. Высокопреосвященный Савва. «Хроника моей жизни. Автобиографические записки». Том 5 (1874-1879 гг.), стр. 372, пояснительная сноска на письмо священника Орфанова. – Свято-Троицкая Сергиева Лавра. Собственная типография].

По мнению дpугих исследователей, собоp мог быть основан сыновьями Юpия — Владимиpом или Давидом. Последний упоминается с именем Пётp (княжествовал в 1203-1228 годах) и по кончине своей был погpебён в собоpе вместе с супpугой Февpонией [1898 г., февраль. Н. Г. Добрынкин. «Воспоминания». – Рукопись. Фонды МИХМ. 46 листов. Л. 41 (оборот)].
«Если принять во внимание, что в Богородицком соборе покоятся мощи благоверного князя Муромского Петра и супруги его Февронии, которые скончались, по показанию пролога, в 1228 году, то можно думать, что основание соборной церкви произошло не позднее начала XIII века» [1897 г. В. Добронравов. «Историко-статистическое описание церквей и приходов Владимирской епархии». – Губ. г. Владимир. Типо-Литография В. А. Паркова. Стр. 136].
«Так как погребение и нетленно почивающие здесь св. благоверный кн. Пётр и супруга его Феврония, по показанию жития их, скончались в 1228 году, то основание этого храма, нужно думать, произошло не позднее начала XIII столетия» [1903 г. Н. П. Травчетов. «Город Муром и его достопримечательности». – Владимир. Стр. 71].

Второй проект до 1552 года

Время строительства (или возобновления) нового здания собора из встречающихся в историографии сведений также не даёт ясного ответа ни о годе постройки, ни о заказчике. Лишь архитектурный облик нового памятника описан наиболее точно. Одни исследователи называют заказчиком Ивана III, другие Ивана IV. Приводя в подтверждение своих выводов аргументы, которые в свою очередь вступают в противоречие с аргументами оппонентов [1903 г. Н. П. Травчетов. «Город Муром и его достопримечательности». – Владимир]; [1907 год. Л. Белоцветов. «Муромский Богородицкий собор». – Муром, Типо-Литография П. М. Милованова].
«Строенье та соборная церковь блаженныя памяти государя, царя и великого князя Ивана Васильевича всея Русии (примечание: К сожалению, здесь, равно как и у Бартенева, не указано с точностью, каким именно Иваном Васильевичем – III или IV сооружён храм)» [Травчетов, стр. 72].
«Существенно также, что здание имело деревянные связи, применение которых прекратилось с конца XV века; при реставрации 1873 г. эти связи были заменены железными» [Н. Н. Воронин. «Зодчество северо-восточной Руси». Том 2, АН СССР. – Москва, 1962 г. Cтр. 17-18].

Так или иначе, но второй проект памятника появился задолго до «никоновских новин» [профессор Александр Владимирович Пыжиков] середины XVII столетия, и нашёл описание в писцовых книгах города Мурома [1857 г. К. Н. Тихонравов. «Владимирский сборник. Материалы для статистики, энтографии, истории и археологии Владимирской губернии». – Москва, Университетская Типография. Стр. 141]. Согласно им, собор представлял из себя двухэтажное здание на подклете и увенчивался тремя главами. Любопытно, что опись Киреевского [В. Я. Чернышев. «Сотная с писцовых книг г. Мурома 1623/24 г. Г. Ф. Киреевского и П. Горемыкина». Серия «Памятники истории Мурома». Выпуск 1. – Владимир, 2010 г.] ничего не сообщает о состоянии памятника, а вот опись Бартенева [В. Я. Чернышев. «Писцовая книга г. Мурома 1636/37 г. Б. Д. Бартенева и М. Максимова». Серия «Памятники истории Мурома». Выпуск 2. – Владимир, 2010 г.] спустя всего 12 лет, говорит об ужасном его внешнем виде.
Не вызывало сомнения, что собор построен был Иваном III и являлся памятником XV столетия, у священников собора – будущего архиепископа Саввы и протоиерея Орфанова [1898 г. Высокопреосвященный Савва. «Хроника моей жизни. Автобиографические записки». Том 1, стр. 181; Том 5, стр. 373], служивших в нём ещё до начала очередной перестройки в 1870-х годах.

Третий проект до 1873 года

В середине XVII столетия, по окончательному воцарению династии Романовых на престоле, в стране разразилась церковная смута. Так называемые «никоновские церковные реформы» коснулись и внешнего вида памятников архитектуры. Не избежал своей участи и городской собор в Муроме. В это время произошла его кардинальная переделка, исказившая облик здания (известного по описаниям Киреевского и Бартенева) до неузнаваемости. В частности, трёхглавие было заменено пятью главами, позакомарное покрытие скрыто под четырёхскатной кровлей. Возможно также в этой связи была переделана и вся галерея, обрамлявшая здание с трёх сторон. Была ли она до этого открытой или полуоткрытой и существовала ли вообще неизвестно, только теперь полностью была спрятана под кровлю, скрыв от взора на половину северный, южный и западный фасады здания. Данная конфигурация воспроизводится графически на известных иконах того времени [«Иконы Мурома» – М.: Северный паломник, 2004 г.], что в отличие от рисунков иностранных путешественников [1906 год. А. Олеарий. «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно». – СПб, издание А. С. Суворина; А. Н. Кирпичникова. «Россия XVII века в рисунках и описаниях голландского путешественника Николааса Витсена». – СПб, АО «Славия», 1995 г.] можно считать первыми достоверными иконографическими образами памятника.

Вопрос перестройки собора с трёхглавого на пятиглавый пока остаётся открытым. Такая перестройка именно после «никоновских новин» лично мне кажется вполне логичной с идеологической точки зрения. Однако она могла произойти и раньше, в период активного церковного строительства в Муроме, а именно, когда в каменном виде были построены храмы Троицкого, Благовещенского и Воскресенского монастырей в новых архитектурных формах середины XVII столетия. Как известно, именно в этот период отстраивается заново верхняя часть разрушенного Благовещенского собора, но в новых архитектурных формах, в которых уже был выстроен Троицкий собор.
Не исключён также вариант перестройки собора и в более позднее время, приходящееся на начало уже XVIII столетия. В тот период в Муроме были построены Николо-Набережный и Вознесенский храмы, при этом своим пятиглавием (но уже без закомар) отдалённо напоминающие вышеупомянутые храмы середины XVII века. С практической точки зрения позакомарное покрытие заменялось четырёхскатными кровлями, что в свою очередь становилось новым архитектурным стилем.

Хронологию внешнего вида собора за период с начала XVII по конец XVIII века можно сопоставить по описям и выстроить условно следующим образом.
1. В 1636 году собор каменный трёхглавый с папертью. Состояние памятника аварийное. Имеется «колокольница». Рядом два деревянных храма: Петра и Февронии на подклете и архистратига Михаила с колокольницей (Писцовая книга г. Мурома 1636/37 г.).
2. В 1646 году собор каменный с приделами Петра и Павла, а также храмы Петра и Февронии и архистратига Михаила (Список с переписной книги г. Мурома 1646 г. и Список со строельной книги г. Мурома 1649 г.).
3. В середине или во второй половине XVII столетия производится крупная перестройка собора с переделкой его архитектурного облика. Главная деталь – трёхглавие заменяется пятиглавием (икона «Собор муромских чудотворцев»; датируется концом XVII в.) [«Иконы Мурома», 2004 г.].
4. В конце XVII столетия позакомаpное покpытие собоpа убирается под четыpёхскатную кpовлю. Возможно, именно в это время вокруг собора устраивается крытая галерея (икона «Собор муромских чудотворцев» из собрания И. С. Куликова; датируется концом XVII в.) [«Иконы Мурома», 2004 г.].
5. По описанию 1764 года муромский деревянный кремль ещё существует, но в совершенной ветхости. Внутри кремля упоминается каменный собор и деревянный храм архистратига Михаила. Деревянный храм Петра и Февронии уже не существует.
6. В XVIII столетии пятиглавый собор существует под четырёхскатной кровлей с крытой папертью и крытой же галереей (икона «Собор муромских чудотворцев с избранными святыми»; датируется концом XVIII началом XIX в.) [«Иконы Мурома», 2004 г.].
7. В половине XVIII столетия разбираются ветхие стены и ворота муромского кремля.
8. В период с 1780 по 1789 годы на месте бывшего деревянного храма Петра и Февронии строится каменный храм в честь Спаса Нерукотворного Образа и высокая колокольня. С южной стороны храм имеет придел в честь Муромской иконы Божией матери.
8. В 1801 году упразднён и разобран деревянный храм архистратига Михаила.

Настоятель собора протоиерей А. И. Орфанов и соборный ктитор Иван Константинович Жадин, по окончании переделок собора в период 1873-1885 годах, поручали библиотекарю Московского Главного архива Министерства иностранных дел, а также действительному члену Владимирского губернского статистического комитета и разных других учёных Общества Токмакову составить отдельное историческое и археологическое описание памятника [1887 г. И. Токмаков. «Муром, уездный гор. Владимирской губернии». – Владимир, Типография Владимирского Губернского Правления. Стр. 13-14]. В ответ на это автор книги сообщал, что «Означенное описание будет составлено на основании точных документов и рукописей государственных архивов и библиотек, а равно археографических и библиографических данных, на коих изображены не только соборный храм, но и прочие церкви и монастыри Мурома». В настоящий момент местонахождение собранных Токмаковым материалов мне неизвестно, равно как неизвестно, была ли в конце концов издана данная работа по собору. Если предположить, что такие материалы действительно были собраны, они безусловно представляют из себя исключительную ценность по истории данного памятника особенно за период XVII-XVIII столетий.

Четвёртый проект 1873-1878 годов

Ко второй половине XIX столетия возникла необходимость реставрации не только самого собора, но и устроенной рядом с ним колокольни с храмом. [1872 г., 11 марта. гр. Уткин. «Муромъ. – Соборъ Пресвятыя Богородицы». – «Всемирная иллюстрация», № 167, IV годъ, томъ VII, № 11, стр. 184]; [1878, 21 июля. П. Зворыкин. «Письмо к редактору». – «Владимирские Губернские ведомости», № 29, часть неофициальная, стр. 5]. Предполагаемая реставрация продолжалась целых пять лет и превратилась в очередную переделку собора, в ходе которой были утрачены следы более древнего здания. Даже в среде духовенства подобного рода «реставрация», проводимая под наблюдением губернского архитектора Артлебена, вызвала негодование и возмущение [«Автобиографические записки Высокопреосвященного Саввы». Том 5, стр. 372. Письмо священника Орфанова к епископу Савве Харьковскому от 2 августа 1876 г. Материал опубликован также в книге по собору Владимира Добрынкина в 1915 г.].

Однако в более позднее время сей факт в работах писателей духовного звания был заретуширован и переделка памятника преподносилась как хорошее и благое дело. К таковым трудам, например, относится описание собора преподавателем Владимирской семинарии В. Добронравовым [1897 г. В. Добронравов. «Историко-статистическое описание церквей и приходов Владимирской епархии». – Владимир, Типо-Литография В. А. Паркова] и книга соборного священника Л. Белоцветова [1907 г. Л. Белоцветов. «Муромский Богородицкий собор». — Муром, Типо-Литография П. М. Милованова]. Между тем, сын известного муромского краеведа Владимир Добрынкин, также издавая отдельную книгу по истории городского собора, счёл описание последних переделок уместным, равно как и публикацию переписки священника Орфанова с епископом Саввой [1915 г. В. Н. Добрынкин. «Муромский Богородицкий собор. Историко-археологическое описание». — Владимир, Типография Губернского Правления].

Не углубляясь в подробности дела, все без исключения крупные исследователи собора признавали тот факт, что после 1878 года памятник приобрёл совершенно новые черты [Травчетов: «С течением времени собор подвергался большим изменениям, так что теперь этот памятник русского церковного зодчества XVI века существует далеко не в первоначальном своём виде»; Белоцветов: «Этот памятник русской церковной архитектуры XVI века существует и в настоящее время, но уже не в первоначальном своём виде»; Добрынкин: «После реставрации собор, к сожалению, утратил прежний свой древний стиль»; Угрюмов: «Паперти сохранялись при соборе с трёх сторон до последней реставрации его в 1873 году, когда они совершенно уничтожены и заменены открытой террассой. Алтари расширены и храм получил иной вид»; Воронин: ...«реставрация крайне исказила здание грубыми переделками»]. [Н. К. Угрюмов. «Описание Муромского Богородицкого собора, стоящего на Воеводской горе». – Рукопись, 1940 г. Фонды МИХМ, НА № 407.29].

Возможно по этой причине данный памятник совершенно не заинтересовал одного из основоположников архитектурной съёмки в России Ивана Фёдоровича Барщевского, посетившего Муром в 1889 году и снимавшего объекты, относящиеся исключительно к XVII веку, если не считать ещё храм Козмы и Дамиана, по которому в последствии он сам же сделал макет реконструкции [1912 г. И. Ф. Барщевский. «Каталог фотографических снимков». – Москва, Типо-Литография «Печатник». Стр. 50-51, 58].
По скоропостижной кончине архитектора Артлебена, продолжением реставрации колокольни и храма Спаса при ней занимался уже епархиальный архитектор Корицкий. В результате внешний вид колокольни, хотя и построенной в конце XVIII столетия, также был изменён с утратою важных деталей первоначального архитектурного проекта.

Вот известный список произведённых «реставраторами» переделок с утратами.

Переделка собора в 1873-1878 годах:
– немало матеpиалов и усилий было потpачено на заложение подземных источников, появление котоpых пpивело к pасслаблению почвы, от чего в стенах собоpа пpоизошли тpещины;
– прежняя крытая галерея превращена в открытое гульбище;
– стены скреплены железными обручами;
– частично обгоревшие деревянные балки заменены железными балками;
– четырёхскатная кровля убрана, открыто позакомарное покрытие собора;
– разобрана центральная глава и заменена деревянной;
– из кокошников закомар сняты картины;
– восточная стена частично разобрана и прибавлена новая кладка в виде трёх вытянутых алтарных абсид;
– вход представлен маленькими сенцами из железа и дерева;
– открывшаяся галерея обнесена железной решёткой;
– предалтарный иконостас от средних колонн перенесён к крайним восточным и вновь позлащён;
– с северной стороны параллельно приделу свв. Апостолов Пётра и Павла устроен новый придел во имя св. Равноапостольной Марии Магдалины и преподобного Алексия, человека Божия (в память Алексея и Маpии Еpмаковых);
– оцементированы полы;
– под сводом пола устроена пневматическая печь, после чего службы в соборе стали совершаться и зимой;
– замазаны древние фрески собора, часть которых рассказывала о житии Муромских Чудотворцев. По рассказам местных старожилов на западной стене храма пpи входе в пpидел свв. Апостолов, было изображено: «Княжение св. Петра»; на северной: «Пострижение кн. Петра в монашество»; на южной: «Пострижение кн. Февронии».

Реставрация и переделки на колокольне в 1882-1885 годах:
– колонки и многие украшения, а местами и кирпич, исправлены, восстановлены;
– вся колокольня оцементирована;
– западная половина придела в честь иконы Муромской Богородицы разобрана, так как загораживала колокольню с юга (пpидел Муpомской иконы Богоpодицы уменьшен таким обpазом наполовину).
Главными внешними отличиями колокольни до и после реставрации стали:
– ликвидация придела с южной стороны;
– замена крыльца на шатровое;
– ликвидация фронтонов второго яруса (вместо них на западной стороне появилась памятная табличка о жертвователях на обновление колокольни в 1844 году);
– замена деревянной ограды звонницы металлической (возможно, чугунной);
– поверх яруса звонницы появилась с северной, западной и южной сторон памятная табличка о возобновлении колокольни;
– замена часов.

До 1878 года Спасский храм при колокольне служил при городском соборе тёплым-зимним, а при устpойстве в собоpе отопления, службы в Спасском хpаме стали совеpшаться только два pаза в год (3 июля и 16 августа). В этой связи неоднократно поднимались вопросы об упразднении данного храма. В своей книге священник Леонид Белоцветов так закрывает эту тему: «в 1894–1902 годах были даже предложения совершенно упразднить её (церковь). Но Господу не угодно было сие. В 1903 году Староста Собора Н. И. Нехорошев и его отец И. Г. Нехорошев изъявили желание возобновить заново храм, что, по разрешению Епархиального Начальства, и исполнили».

Практическая и финансовая сторона переделок 1870-х годов.

На очередную переделку собора ушли огромные по тем временам деньги, а именно, на собор было собрано 49.958 рублей и на колокольню с храмом при ней 12.000 рублей. В местной печати староста собора в письме редактору сообщал следующее: «Здесь происходило освящение соборного храма, реставрированного в продолжение двух лет на средства жителей города; начало же положено этому возобновлению женою покойного А. В. Ермакова. Реставрация исполнена удачно и прежней старинной архитектуры» [1878 год. П. Зворыкин. «Владимирские Губернские ведомости», часть неофициальная, раздел «Гор. Муром. Известия», № 25 (июнь), № 29 (июль)].

Данное утверждение представителя зарождающегося в России буржуазного класса, сколотившего свои капиталы на эксплуатации труда простых людей, непосвящённых читателей явно вводит в заблуждение. Это прежде всего касается так называемой «удачной» по их мнению реставрации, которая на самом деле не вернула собору образ «прежней старинной архитектуры», а наоборот, уничтожила многие следы её, что, вместе с переделками XVII-XVIII века, ещё более обесценили историко-архитектурную значимость памятника. Это обстоятельство вполне могло сыграть свою роковую роль в принятии решения о целесообразности сохранения данного архитектурного объекта, изуродованного многочисленными переделками поздних времён.

В период вышеназванных переделок соборного храма, Епархиальным начальством его старостой был утверждён потомственный почётный гражданин и муромский первой гильдии купец Пётр Козмин Зворыкин [1876, 15 марта. «Владимирские епархиальные ведомости». № 6, часть официальная, стр. 268], которому вместе с купцом второй гильдии Михаилом Николаевым Зайцевым за усердную и ревностную службу на пользу собора Его Высокопреосвященством была объявлена благодарность [1876, 1 апреля. «Владимирские епархиальные ведомости». № 7, часть официальная, стр. 315].

К слову сказать, в печати данная переделка преподносилась также и как забота о народе, ибо расширение алтарной части памятника и перенос иконостаса к восточной стене, позволяла увеличить полезное пространство внутри собора. В действительности же полезная площадь увеличилась только для служителей культа (с постройкой новых абсид для алтарей, в которых даже были устроены небольшие иконостасы), а для пользы народа произошло явное уменьшение её, потому что в процессе переделки были разобраны крытые паперти и превращены в открытые гульбища, что по фактическим размерам потерь полезной площади для молящихся несоизмеримы с приобретённым пространством внутри здания. Отодвинутый же к восточной стене иконостас стал менее обозреваем.
В краеведческих трудах позднего времени можно найти калькуляцию этой последней переделки соборного комплекса.
Итак, для реставрации городского собора Рождества Богородицы в Муроме в период 1873-1878 годах собрано было 67.317 рублей, из которых:
– Муромским Купеческим Обществом и Муромским Мещанским Обществом 500 руб.;
– выpучено от пpодажи лома pазных матеpиалов 953 руб.;
муромскими купцами:
– Анной Киселёвой 1.000 руб.;
– М. П. Зворыкиным 1.000 руб.;
– М. Е. Ермаковой 6.000 руб.;
– П. С. Зворыкиным 8.859 руб.;
– церковных средств 14.611 руб.;
– доброхотных пожертвований 34.394 руб.;
Употреблено на реставрацию было 49.958 рублей. Употребление остатка в 17.359 рублей неизвестно.
В 1878 году для главного престола было устроено металлическое облачение (оклад), представляющее собою медные высеребренные доски с чеканными на них изображениями. Стоимость 1.200 руб.
На реставрацию соборной колокольни и храма Спаса Нерукотворного образа при ней в период 1882-1885 годов было затрачено:
– церковных сумм 4.000 руб.;
– доброхотных пожертвований 8.000 руб.

Для примера, средний поденный заработок строительных рабочих СПб в пятилетку 1873-1877 годов составлял 128,6 копейки [С. Г. Струмилин. Оплата труда в России (Исторический очерк), журнал «Плановое хозяйство», 1930 г., №№ 4, 7-8].
Ещё ранее следует сказать, что на соборной колокольне находился колокол весом в 1049 пудов. Колокол был поднят 23 сентября 1845 года, а 26 сентября к нему подвесили язык. Вылит сей колокол был в Ярославле содержателем завода Ив. Порф. Оловянишниковым в октябре 1844 года по усердию и иждивением Муромского 2-й гильдии купца почётного гражданина Ефима Ивановича Кознова при участии жертвователей из числа жителей города. Стоимость одного только этого колокола составляла 50.000 руб. ассигнациями.
Для сравнения, служившему священником в том же соборе в 1842-1846 годах, будущему Архиепископу Савве положен был ежегодный заработок в 25-30 рублей [1898 г. Высокопреосвященный Савва. «Хроника моей жизни. Автобиографические записки». Том 1 (1819-1850 гг.). – Сергиев Посад, Моск. Губ., 2-я типография А. И. Снегирёвой. Стр. 180]. Фактически было следующее: «Вот сколько я мог получать от собора в год: 40 рублей ассигнациями (11 рублей 43 коп. серебром) штатного жалованья и до 200 рублей серебром из братской кружки» [Там же, стр. 189].

В конце XIX столетия на содержание соборного причта, состоящего из семи человек (протоиерей, два священника, диакон, три псаломщика) приходилось жалованья от казны 1.421 рубль, процентов с причтового капитала (10.129 р.) – 406 р., а всего около 3.430 рублей в год. То есть в среднем на каждого по 490 рублей в год или по 40 рублей в месяц. Все члены причта проживали в собственных домах [1897 г. В. Добронравов. «Историко-статистическое описание церквей и приходов Владимирской епархии». — Владимир, Типо-Литография В. А. Паркова. Стр. 142].

Для сравнения, в этот же период времени средний заработок по империи наёмного работника на производстве составлял не более 14 рублей в месяц. Продолжительность же рабочего дня наёмного работника в царской России только лишь в 1897 году официально была снижена до 11,5 (!) часов. При этом об отдельном жилье для фабричных и заводских работников вообще речи не идёт.

Здесь следует непременно сказать и о том, что городской собор был безприходским. Так, архиепископ Савва в своих воспоминаниях о службе в соборе в период 1842-1846 годов сообщал: «…, у меня была небольшая паства, состоящая из трёх неполных дворов, которую я наследовал от своего тестя, Василия Васильевича Царевского, который пользовался в городе общим уважением. Паству эту составляли: городничий Козьма Семёныч Маков с женою старушкой, – окружный начальник Николай Егорыч (фамилии не помню), женатый на лютеранке и жена лесничего – немца» [1898 г. Высокопреосвященный Савва. «Хроника моей жизни. Автобиографические записки». Том 1, стр. 189].
До артлебенской переделки и устройства в соборе отопления службы в нём по воспоминаниям того же Саввы проходили следующим образом:
«При соборе по штату положено: протоиерей и два священника, диакон и два псаломщика.
Протоиерей, по заведённому им порядку, чреды не исправлял, хотя получал жалованья и доходов в полтора раза больше против священников. Таким образом, мы с о. Харизоменовым поочерёдно совершали в соборе ежедневное богослужение. В воскресные и праздничные дни всенощная – летом обыкновенно совершалась с вечера, а зимою утром в 4 часа. В будние дни утреня – зимою начиналась в четыре часа а летом в три часа по полуночи. Литургия ранняя (только по праздникам) в 6 часов утра, а поздняя всегда в 8 часов. Между утреней и литургией не редко случалось ходить по домам для молебствий с чудотворною иконой нерукотворённого образа Спасова, а после литургии почти ежедневно совершались молебны для приходящих из разных мест богомольцев пред мощами почивающих в соборе чудотворцев Петра и Февронии. И это был главный источник содержания для соборного причта, так как собор был безприходный» [Савва, том 1, стр. 188-189].

Собор после Великой Октябрьской социалистической революции

Получившая широкое распространение на просторах интернет версия о закрытии и разорении собора сразу после революции, не подкрепляется никакими документальными свидетельствами и является ложной. Хотя известный «Декрет о свободе совести и церковных и религиозных обществах» и отделял церковь от государства, [«Владимирские епархиальные ведомости», 1918 г., № 2, 31 января, стр. 15; № 17-18, октябрь, стр. 125-128], культовые здания были оставлены в безвозмездное пользование верующим и жизнь их продолжала идти своим чередом. Например, в Летописи Троицкого монастыря г. Мурома [«Церковно-приходская летопись Владимирской епархии Муромского Троицкого женского монастыря». – Рукопись. Фонды МИХМ) сообщалось, что 2 июля 1918 г. с пароходной пристани Оки «Качкова» была встречена Муромская икона Божией Матери, прибывшая из г. Рязани. Принесли икону с разрешения церковного Собора для обхождения по церквам и домам г. Мурома. Икону встречало всё духовенство около городского собора, где в этот же день была совершена торжественная Литургия, а вечером Всенощное бдение. 19 Августа были торжественные проводы той же иконы на Окскую пристань по направлению в г. Рязань.

Следует сказать, что все эти события происходили в дни, когда в городе произошёл контрреволюционный мятеж (8-9 июля) [«Красная книга ВЧК». – Москва, «Политиздат», 1989 г. Том 1. «Восстание в Муроме и муромская организация»]. Большие суммы денег заговорщикам были предоставлены епископом Митрофаном, проживающим на территории Спасского монастыря. После данного события монастырь, как очаг контрреволюции, был закрыт, но никаких аналогичных действий в отношении других храмов города Мурома не последовало. Епископ Митрофан, проводя в жизнь призывы патриарха Тихона и на протяжении всего 1918 года осуществляя агитацию за свержение советской власти, был осуждён, но помилован и отправлен на покой [«Владимирские Епархиальные ведомости», 1918 г., № 2 (февраль), стр. 15, Епархиальные известия; № 4 (апрель), стр. 28, Епархиальные известия; № 5-6 (май-июнь), Указ].

Впервые фраза «Собор был закрыт в 1924 году» появляется в рукописной работе художника Муромского краеведческого музея Угрюмова, который в 1940 году занимался описанием уже разрушаемого соборного комплекса [Н. К. Угрюмов. «Описание Муромского Богородицкого собора, стоящего на Воеводской горе». – Рукопись, 1940 г. Фонды МИХМ]. В этой работе приводились некоторые данные в чьих руках находился памятник в последние годы. Более полное прослеживание судьбы городского собора в 1920-1930-е годы, основанное на архивных документах, появляется в местных краеведческих сборниках сначала в начале 1990-х годов [Е. К. Тюрина. «Судьба Муромского Богородицкого собора в документах» (по материалам дипломной работы). – Муром. Муромский сборник. 1993 г.], а затем в 2000-е годы [Е. А. Мавлиханова. «Вето на религиозное наследие». Из истории г. Мурома 30-х годов XX века. – Муром. Уваровские чтения-5. 2003 г.].

Авторы упомянутых статей ставили своей задачей показать, как постепенно приближался час принятия рокового для собора решения. При этом у непосвящённого в тонкости вопроса читателя могло сложиться неверное представление о виновнике такого решения. Эта недоговорённость послужила поводом к лишнему обвинению политики большевиков и советской власти по отношению к церкви и прежде всего со стороны нынешнего духовенства. Между тем, опубликованные документы говорят как раз об обратном, а именно о том, что советская власть к данному вопросу подходила очень осторожно, а инициатива к закрытию храмов чаще всего принадлежала трудовым коллективам. Вот именно этот вопрос ни в одной из статей не был раскрыт полностью, хотя Мавлиханова в заключении своей работы делает такой вывод: «Таким образом, в борьбе с религиозным наследием г. Мурома проявляется инициатива местных властей». Отодвигание ответственности в сторону власти совершенно не решает задачи поиска исторической правды и, стало быть, справедливости. Данный вопрос нужно рассматривать не отдельно, а в целом, исходя из тех исторических условий, в которых оказалось молодое советское государство, хотя и населённое в достаточном количестве людьми, сформировавшимися при царском режиме.

Опираясь на труды дореволюционных писателей, а именно, Добронравова, Травчетова, Белоцветова и Добрынкина, можно увидеть, что в городе не осталось практически ни одного храма, дошедшего к 1917 году в своём первоначальном архитектурном виде. Многие из них к тому времени были многократно переделаны (речь идёт уже о первичных каменных зданиях) или искажены поздними пристройками в духе своего времени. Даже наиболее ранние храмы, относящиеся к периоду середины XVI века, в своём первоначальном виде не сохранились. Что касается тогдашней власти и прежде всего церковной, то реставрация и восстановление первоначального облика зданий с исторической точки зрения их совершенно не интересовала.
К этому следует добавить, что православными в городе числилась только лишь половина его жителей, что легко установить по изданиям с общими статистическими сведениями по городу Мурому того периода.

Так, в «Историко-статистическом описании церквей и приходов Владимирской епархии» Добронравов называет на 1 января 1896 года жителей 15.679 человек [1897 г. В. Добронравов. «Историко-статистическое описание церквей и приходов Владимирской епархии». – Владимир, Типо-Литография В. А. Паркова. Стр. 135]. Заметим, что именно эта цифра дублируется путеводителем Добрынкина с раздельным уточнением количества людей мужеского (8.292) и женского (7.387) полов [1903 г. В. Н. Добрынкин. «Муром прежде и теперь». – Москва, Русская художественная типография Д. Н. Корнаковскаго. Стр. 20]. Сравнивая данные Добронравова от 1 января 1896 года и сведения Городской Управы от марта 1911 года ([1911 г. «Краткий справочник по городу Мурому». Издание Муромской Городской Управы. – Муром, Типо-Литография Н. В. Зворыкина. Стр. 6], увидим, что за 15 лет население города приросло всего на 40 человек. Не углубляясь в дебри появления статистических данных, заметим только, что Добрынкин указывает количество жителей Мурома в 1903 – 15.679, а Городская Управа в 1911 – 15.719 человек.

Обобщая сведения Добронравова по православным приходам и сведения Добрынкина по духовенству в городе, получаем из общего числа 15.560 верующих, православных прихожан всего 7.231 человек, а духовенства вместе с причтом приходских храмов с монахами 279 человек. Если из общего числа жителей в 15.679 человек вычесть всех православных и ещё иных вероисповеданий в 107 человек, в остатке получится 8.062 человек, которых Городская Управа, вследствие введённых царским режимом послаблений после революционных событий 1905 года, по существу открыто причислила к старообрядцам.
Для сравнения можно ознакомиться с архивными данными от 31 августа 1910 г. (предоставлены В. Я. Чернышевым): «Православных и старообрядцев – 15560, магометан – 7, католиков – 68, иудеев – 38, протестантов – нет, армяно-григорианцев – нет, лютеран – 39. Русских – 15560, турко-татар – нет, поляков – 68, евреев – 38, немцев – 39, армян – нет» [ГАВО. Ф. 394. Оп. 1. Д. 527. Л. 33 – Статистические сведения по г. Мурому, 1910 г.].

Помимо местного населения, придерживающегося так называемой старообрядческой веры (именуемые раскольниками), с ростом промышленного производства после 1917 года, город Муром стал пополняться трудовыми ресурсами из близлежащих сёл и деревень. Этот процесс особенно усилился к концу 1920-х годов, ознаменованных началом индустриализации и коллективизации. Прибывающие в город из деревень крестьяне не питали особого уважения к бывшим сословиям эксплуататоров, к которым помимо помещика и кулака на деревне, капиталиста и буржуя в городе, относили и духовенство.
С обострением на рубеже 1920-1930-х годов классовой борьбы, многие граждане из бывших сословий царского времени, поддержали троцкистов в их скрытой и открытой борьбе с советской властью, среди которых оказалось много лиц и духовного звания. В своём большинстве простой трудовой народ, как и прежде, поддержал линию партии большевиков, а отношение к врагам революции выразил в частности массовыми инициативами к окончательному уничтожению чуждых пролетарскому сознанию так называемых буржуйских ценностей, среди которых оказалась религия и памятники культового зодчества.

Здесь следует сказать, что ещё раньше многие церковные здания оказались бесхозными и постепенно приходили в аварийное состояние. Привыкшие к содержанию царской властью своего идеологического института, а теперь лишившись такой возможности, подавляющее большинство из духовенства оставило свои приходы, а следовательно, и сами здания, на протяжении столетий являющимися для них так называемым безпроизводственным местом работы и получения бесконтрольного безналогового дохода. Сокращающиеся естественным образом приходы также не могли содержать особенно крупные здания за свой счёт и начинали сдавать их в аренду самым разным организациям, у которых отношение к религии было совершенно иным. Типичная ситуация сложилась и в Муроме.

Первоначально советские органы брали памятники церковного зодчества под свою охрану. Когда духовенство и приходы стали бросать свои храмы, встал вопрос по выявлению наиболее ценных из них с точки зрения истории и архитектуры. Часто общины не могли даже обеспечить охрану объекта и его содержимого, что влекло за собой взломы и всевозможные кражи. В таком случае наиболее ценные предметы принудительно изымались и помещались в создаваемые государством музеи, хранилища, реставрационные мастерские. Именно эта практика позволила сохранить многие ценные произведения прикладного искусства, а также и сами здания. В Муроме все объекты, относящиеся к XVI, XVII и началу XVIII века были сохранены (исключение составляют Николо-Можайский, Николо-Зарядный и Георгиевский храмы, искажённые поздними переделками и пристройками). Наиболее ценные памятники были взяты под охрану государства и за народные же деньги реставрировались и поддерживались в должном состоянии на протяжении всех лет советского периода (исключение по стране составляет период «хрущёвской оттепели»).

В этой связи большие вопросы вызывало здание городского собора, история которого хотя и была древней, но архитектурный облик в силу многочисленных переделок не представлял уже из себя чего-либо оригинального. Возможно, наиболее древней частью памятника оставался только лишь его нижний этаж (подклет), как и подклет Благовещенского собора, разрушенного поляками в декабре 1615 года [1903 г. Н. П. Травчетов. «Город Муром и его достопримечательности». – Владимир; Стр. 86; уточнение датировки В. Я. Чернышева] и выстроенного заново в новом стиле уже в середине XVII века [Н. А. Беспалов. «Муром. Памятники искусства XVI – начала XIX века». – Ярославль, Верхне-Волжское книжное издательство, 1971 г., стр. 47].

Дальнейшие события к роковому решению 1939 года развивались следующим образом [по опубликованным материалам Тюриной и Мавлихановой].
23 июня 1923 г. с общиной верующих, которая на тот момент насчитывала 223 человека, был заключён договор на пользование городским Собором. 7 января 1924 года вышел Декрет ВЦИК и СНК РСФСР «Об учёте и охране памятников искусства, старины и природы». Во избежание краж, а также в целях антирелигиозной пропаганды, мощи Петра и Февронии, старинные иконы и прочая церковная утварь была взята в городской музей [Записи художника Угрюмова от 1940 г. из фондов МИХМ. – Датировки требуют документальных подтверждений].
В 1927 году правительством выпускается циркуляр «О порядке заключения и расторжения договоров с религиозными объединениями на бесплатное пользование молитвенными зданиями и культовым имуществом и об учёте религиозных объединений». К концу года по городу Мурому были составлены договоры с общинами верующих на передачу им церковного имущества и молитвенных зданий. По договору городской собор был передан в пользование общины верующих до 1933 года.

Начиная с 1928 года (год первой пятилетки, положившей начало коллективизации и индустриализации) в местной печати начались выступления трудящихся города (трудовых коллективов), в которых ставился вопрос о передаче пустующих молитвенных зданий под нужды города. Действующий собор предполагалось передать краевому музею.
Показательная выдержка из «Материалов по изучению Владимирской губернии». — Владимир, 1928 г.
Стр. 11-12 (Охрана памятников).
«Под охраной музеев ... состоит 29 гражданских и 192 церковных архитектурных памятников XII-XIX веков.
Часть их находится в непосредственном ведении музеев, а часть передана в пользование общин верующих и разных учреждений.
... заслуживающим подражания следует отметить пример заведующих Муромским и Переславским музеями.
Первый в 1927-1928 г. осмотрел все памятники Мурома и заставил общины верующих произвести некоторым церквам ремонт».
Стр. 13 (Задачи музеев).
«Прежде всего, музеи должны приспособить всю свою научно-исследовательскую и собирательную работу к практическому обслуживанию нужд социалистического строительства.
Вторая задача, которую музеи обязаны выполнить в самое ближайшее время, это – тщательный учёт и изучение революционных памятников.
Одновременно с этим необходимо до некоторой степени изменить своё отношение к прежде учтённым гражданским и церковным памятникам, которые иногда заносились в списки механически («церковь XVIII века – значит охраняем»), без действительного изучения их ценности в архитектурном отношении.
Поэтому, музеи должны ещё раз просмотреть свои списки и, уже детально ознакомившись с ценностью памятников, выделить из их огромного числа те, которые являются действительно достойными охраны, и составить хозяйственный план приведения их в полный порядок».

В 1929 году Горсоветом рассматривается вопрос о передаче собора в ведение музею. Однако на подобные инициативы следует ответ Москвы. Письмо Главнауки от 2 января 1930 г.:
«Главнаука разъясняет, что состояние на её учете церковных зданий отнюдь не означает невозможность их использования для культурных нужд. Главнаука никоим образом не отстаивает сохранность этих зданий в пользовании верующих, проводя в своей области борьбу с религией и стремясь к возможному сокращению деятельности культа.
Что же касается указанных в отношении от 20 декабря 1929 года зданий, то надлежит только после ликвидации общины приспособить их для новых нужд таким образом, чтобы сохранить их показательную ценность по древней архитектуре. Этим конечно не исключается возможность некоторых переделок. Надлежит с этой целью выяснить какие могут быть переделки и согласовать их с Главнаукой».

В 1930 году Постановлением Президиума ВЦИК было решено «Здание церкви Богородицкого собора оставить в пользовании верующих». В начале 1930-х годов в собор даже провели электричество [И. Орлова. «Богородицкий собор. Возрождение святынь». Воспоминания С. Л. Щеглова. – Газета «Новая провинция», № 2 от 15 января 2013 г.].
В июле 1933 года (в силу чрезвычайной необходимости для нужд производства) происходит снятие колоколов с колокольни собора на металлолом. В результате этого были произведены повреждения памятника: расширены пролёты для снятия большого колокола, а при сбросе его, отбиты карнизы и главка у крыльца входа [событие подтверждается фотографией инженера Зворыкина от 5 июля 1933 г.].

5 декабря 1933 г. инженером-архитектором Муромского горсовета Зворыкиным и научным сотрудником музея города Мурома Морозовым был произведён осмотр памятников старины, включая и собор.
Справка:
«При обследовании оказалось, что в пристроенной у колокольни церкви в северной части большие трещины, а внутри отваливается штукатурка с потолка. Сильно разрушена терраса вокруг Собора. В северной и западной стороне террасы, где жильё, выпирают наружу стены. Вокруг всей террасы пострадала штукатурка, камень цоколя местами вываливается и выкрашивается. Внутри Собора в стенах серьёзных повреждений нет. Крыша требует окраски. Живопись старинных икон сохранилась, но ворами почти всё серебро украдено».
30 марта 1934 года по решению общины верующих собор начинает сдаваться в аренду, а колокольня приспосабливается под пожарную каланчу. К этому времени члены общины уже не могли ни содержать памятник архитектуры, ни охранять его. Однако новые аpендатоpы денег не платили, что не могло не сказаться на дальнейшем ухудшении состояния памятников, активно эксплуатируемых незаинтересованными в их поддержании организациями.
Снимок, датированный 1933-1934 годами, показывает существование футбольного поля перед ещё действующим собором.
В 1935 году экспедиция И. Э. Грабаря вывозит из собора в Москву икону «Богородица Одигитрия» (Смоленская).
В 1936 году собор арендуется 41-м строительным полком.
9 ноября 1938 года собор передан Городскому краеведческому музею. В это время колокольня уже арендовалась пожарной охраной под каланчу, храм Спаса арендовался обществом «Спартак» под спортзал и раздевалку, правая часть террасы собора арендовалась изолятором. Ни одно из учреждений арендной платы не вносило, договор на саму аренду не заключало. Внутри собора совсем были разрушены две квартиры и всё приведено в хаотическое состояние.
Здесь уместно вспомнить, что нижний этаж собора (подклет) в силу своей архитектурной особенности за всю историю своего существования всегда использовался и под хозяйственные нужды тоже, начиная от хранения в нём боеприпасов, алкогольной продукции, ненужного вышедшего из употребления церковного имущества, а также сдачи под жительство сторожей и бродячих людей.

В конце концов в 1939 году Городской Совет решился на слом собора, а также храма при колокольне из того, что ни у одной из арендуемых организаций не было ни средств ни желания на текущий ремонт памятников. По сведениям одного из старожилов, с детских лет посещавших и помнящих собор, окончательное решение всё же было принято одним конкретно взятым человеком [Видео-интервью Тамары Сергеевны Александровской от 13 июня 2011 г.]. В 1940 году храм при колокольне и собор были почти сломаны, что подтверждается снимками фотографа Лукомского.
То, что данная акция носила местечковый характер, видно из следующего. 28 декабря 1943 года в письме государственной организации Областного отдела народного образования поручалось проверить состояние Богородице-Рождественского собора и колокольни, а сведения представить в ОБЛОНО к 15 января 1944 года. Здесь следует обратить внимание на то обстоятельство, что ещё продолжается Великая Отечественная война, а та самая советская власть, в лице доверенных органов, проявляет заботу о памятниках культового зодчества.
На данный запрос из Муромского музея последовал ответ следующего содержания:
«На ваш запрос от 28 декабря 1943 года сообщаю, что колокольня Богородицкого Собора используется под каланчу, договор на неё не заключён, так как Наркомпрос, давая разрешение на слом здания XVI века, дал разрешение и на слом колокольни, сняв её с местного учёта, на котором она стояла. Затрачивать какие-либо суммы на её ремонт как памятника не имеет никакого смысла. Директор музея Богатов».
В апреле 1948 года, ввиду расширения парковой территории, колокольня собора была также разобрана.

Мотивация мозгов (часть первая)

Чем руководствовался конкретный человек (или пусть даже коллектив), принимавший решение о сломе городского собора, по всей вероятности узнать будет невозможно. Идея расширения территории прилегающего парка для отдыха трудящихся была вполне обоснованной, тем более, что с учреждением в стране Дня физкультурника на бывшей соборной площади регулярно проводились спортивные праздники и состязания. Скрытыми мотивами людей, принимавших подобные решения, могли быть:
– личные счёты некогда угнетённого класса к идеологическому рупору царизма;
– личные счёты с «никонианской церковью» бывших старообрядцев, с середины XVII столетия находившихся в гонениях со стороны царского режима [А. В. Пыжиков. «Грани русского раскола: заметки о нашей истории от XVII века до 1917 года». — М.: Древлехранилище, 2013 г. ];
– личные счёты троцкистов к партии большевиков, желающих таким образом возбудить недовольство народа против советской власти [в этой связи полезно вспомнить уже ничем не обоснованные антицерковные реформы на рубеже 1950-1960-х годов скрытого троцкиста Хрущёва].

При рассмотрении и анализе данного вопроса важно понять другое. Поводом к такому решению, поддержанному подавляющим большинством трудового народа [вспомним, что в общине верующих при соборе ещё 15 лет тому назад оставалось всего 223 человека], безусловно стала неприглядная деятельность самой церкви на протяжении всей своей истории, носящей, как и сама власть угнетателей и эксплуататоров, антинародный характер.
И если вопрос этот рассматривать более широко, с перспективой на будущее, то, даже с чисто логической точки зрения можно из уже перечисленных фигурантов дела выявить наиболее заинтересованное лицо. И оно вполне может быть в прошлом духовного звания. Перед таким лицом открывалась безрадостная перспектива, вольно или не вольно, сознательно или бессознательно, но подталкивающего его на совершение казалось бы абсурдного с точки зрения здравого смысла поступка. Рассмотрим подробности.

Как советская власть намеревалась использовать памятники архитектуры культового значения, от содержания которых отказалось бывшее духовное сословие? В первую очередь для нужд образования народа, до которого в царской России власти монархистов не было никакого дела. В Муроме таким примером стало преобразованное в школу здание Вознесенского храма.
Не в последнюю очередь советская власть заботилась и о здоровье народа, передавая церковные здания в руки различных спортивных организаций. Таковым примером в Муроме оказались здания Воскресенского и Введенского храмов, причём с сохранением внешнего вида их, как памятника церковной архитектуры. К этому можно добавить и здания Николо-Набережного и Смоленского храмов. Там, где было возможно использовать здания без переделок и искажений, это и делалось. Одни из них использовались под нужны народного хозяйства, а другие опять же для просвещения народа (в Смоленском храме был выставочный зал, в трапезной Успенского кинопрокат и т.д.).

В этой связи полезно вспомнить, сколько раз здание городского собора предлагалось взять на своё попечение (обеспечение) самым разным организациям, включая и городской краеведческий музей. И вот здесь логика бывших представителей духовенства может быть вполне понятна и даже оправданна. Уж если нет средств содержать здание и удерживать прихожан в лоне Церкви, нет никакой возможности сохранить некогда своё материальное имущество, приносившее немалый доход, так пусть же оно не достанется никому! Одна мысль для этих людей, что здание церкви будет передано школьникам или рабочим, переделано в клуб или музей, была кощунственна. И уж если нельзя воспрепятствовать как-то иначе, так уж лучше вовсе уничтожить под самым благовидным предлогом. Именно так и действовали абсолютно во всех областях нового советского социалистического государства очень и очень многие бывшие граждане царской России, это так называемое сословное меньшинство. В отличие от них самих, привыкших обобщать советскую власть, без толики сомнений смешивая её с грязью, мы говорим «многие», но не все, подразумевая лишь, что такой вариант развития вполне мог иметь место в истории городского собора.

От мысленных деяний таких людей, которые, безусловно, не зафиксируешь ни в одном документе, в нынешнее время как раз и приобретают преференции те же самые сословные меньшинства. Другими словами: кто громче всех кричит про вандализм советской власти, тот вполне возможно и может быть главным виновником разрушений по уже озвученным причинам. И таких примеров в мировой истории более, чем достаточно во все времена. На какие только преступления не способен пойти капитал, когда речь зайдёт о баснословных прибылях и приобретениях. Да ещё если учесть тот исторический факт, что сами церковные здания с точки зрения истории практически никогда их владельцев не интересовали. Так что и не жалко было под якобы «благовидным предлогом» дать распоряжение на слом того или иного объекта, лишь бы «чёрным босякам» и их детям не досталось в употребление.

Понимаю, что многим эта мысль покажется из ряда вон выходящей. Однако внимательное рассмотрение истории прошлого и сопоставление с днём сегодняшним в нынешней России заставляет ничему уже не удивляться. Мы же не удивляемся, когда люди духовного звания на полном серьёзе цитируют солженицына, озвучивая количество жертв «сталинских репрессий» в сотни миллионов человек («одна половина страны сидела, а другая половина страны её охраняла» – известная байка аморального типа), а Верховного главнокомандующего товарища Сталина, вместе с советским народом спасшего мир от нацизма, ставят в один ряд с фюрером, при этом публично уже восхваляют и делают чуть ли не святыми пособников фашистов из бывших белогвардейцев. Чему тут удивляться ещё?!!

Разговоры о восстановлении собора или Мотивация мозгов (часть вторая)

Ещё при СССР в последние годы своего существования государство стало передавать Церкви здания, имевшие ранее культовый характер. В Муроме к Благовещенскому собору добавился полностью Троицкий монастырь и Николо-Набережный храм. Со сменой в начале 1990-х годов общественно-экономической формации, процесс пошёл в гору семимильными шагами, одновременно с катастрофическим падением производства и повсеместным уничтожением производственных мощностей, а также массовым обнищанием населения. Под общие крики либералов и прочих ненавистников России о «преступлениях большевиков против духовных ценностей», политические ренегаты, внаглую, обворовав весь советский народ, начали вскармливать РПЦ, взращивая для себя идеологический рупор, которым, собственно, церковь всегда и являлась, не говоря уж о годах правления романовской династии. Новая буржуазная власть, отдав церкви даром всё, что некогда до 1917 года ей принадлежало и сохранялось советским государством за деньги трудового народа, взялась за глобальное строительство нового. При этом повсеместно и новое постсоветское духовенство с удовольствием принялось захватывать земли, которые никогда церковными не были.
Например, вновь открытый в Муроме Воскресенский монастыря, упразднённый ещё в 1764 году [1877 г. Павел Чудецкий. «Опыт исторического изследования о числе монастырей русских, закрытых в XVIII и XIX веках». – Киев, Тип. В. Давиденко. Михайл. Улиц. Соб. Дом. Стр. 49-50], захватил территорию, некогда принадлежавшую стадиону «Труд», а здание православной гимназии было построено на территории, являющейся неотъемлемой частью парка «50-летия Светской власти» («Питомник») (Протокол Муромского горсовета от 16 февраля 1965 года « Об организации парка в западном районе города»). РПЦ отблагодарила благодетелей как и положено – обеспечила на тридцать лет дальнейшую «перестройку умов» трудовому народу, главным содержанием которой была, как и в годы «перестройки горбачёвской», ничем не прикрытая антисоветчина.

Разговоры о возможном восстановлении городского собора Рождества Богородицы в Муроме были и в 1990-е и в 2000-е годы. Но под конец третьего десятилетия буржуазной идеологии, когда аппетиты у так называемых охранителей «духовных скреп» в светском (по Конституции) государстве разрослись до вселенских масштабов, началось судорожное форсирование событий, в какой-то мере напоминающее перестройку собора муромской буржуазией в 1870-е годы.

Официальная подвижка началась в декабре 2017 года, когда в медийном пространстве было озвучено решение администрации города выделить для Муромской епархии землю под строительство кафедрального собора. Заявление главы Евгения Рычкова тотчас одобрил и поддержал совсем недавно возникший в должности епископа Муромского и Вязниковского Нил. В конкретном случае не вызывает сомнения обоюдная договорённость вышеназванных граждан, которым, безусловно, и принадлежит данная инициатива (договор на передачу земли подписали уже в апреле 2018 г.). Вот только строить «древний храм» собирались на новом месте, а именно, за территорией, которая до 1917 года была уже за чертою города.
К этому следует добавить, что по современному законодательству, равно как и по законодательству царской России, для постройки храма нужно как минимум несколько вещей, а именно, наличие общины верующих с заявлением о своём создании и подтверждение ею возможности не только построить храм, но и содержать его. В нашем случае в печати не был озвучен ни один из перечисленных пунктов.
С приближением «праздника супружеской любви и верности» (к слову сказать, превращённого в светское торжество из чисто религиозного местечкового почитания чудотворцев Петра и Февронии), в медийном пространстве было объявлено, что сам патриарх Кирилл (Гундяев) приедет на освящение закладного камня. Следует обратить внимание, что ни в одном из многочисленных медийных источников не обсуждался проект будущего здания (комплекса), равно как и на какие средства он будет осуществляться. Простому люду была доступна лишь такая информация:
– новый храм будет на тысячу мест (площадь 1900 кв. м на участке в 1,2 гектара) [Газета «Всё для Вас», № 27 от 10 июля 2018 г.];
– новый храм станет центром города;
– новый храм поможет развивать туристический бизнес.
И самое главное – новый храм будет называться также, как прежний городской собор.

Освящение закладного камня действительно состоялось 8 июля 2018 г. в 14:00 часов (на час раньше объявленного в прессе времени) [Газета «Муромский край», № 73 от 11 июля 2018 г.]. Некогда промышленный город теперь находится в явном упадке. Промышленность и всякое производство практически ликвидировано с чудовищным сокращением рабочих мест. Трудоустройство даже здоровых людей проблематично, а инвалидов с небольшой социальной пенсией вообще невозможно. Если принять во внимание, что на этом фоне предполагается строительство невиданных для города размеров нового храмового комплекса, под предлогом развития туризма, подобное решение главы города и высоких церковных иерархов по отношению к местным жителям выглядит просто кощунственным. Ни у кого не вызывает сомнение, кто в дальнейшем станет главным приобретателем от данного мероприятия, от всех этих частных договорённостей. Простой, как бы ещё трудовой, а в реальности уже безработный народ, как и в XIX веке, должен довольствоваться лишь лицезрением важных персон. Между тем, на одной из социальных площадок [Одноклассники  в группе «Муром на старых фото»] среди неравнодушных к истории своего города людей развернулась горячая дискуссия по поводу предполагаемого строительства. Вскоре выяснилось, что под место для нового храмового комплекса, с перспективою стать новым и культурным центром города, передана территория бывшей свалки строительного мусора.

На официальном портале патриарха, после его отъезда из Мурома, появилось сообщение с предложением епископу Нилу. На полученной земле, (не отдавать же её теперь обратно), вместо кафедрального собора Рождества Богородицы, построить обычный приходской храм. На этом, однако, современную историю вокруг восстановления городского собора считать завершённой преждевременно. Для широкой общественности осталось непонятным, на каком основании с лёгкой руки главы города государственная земля передаётся церкви? Никаких документов по данному поводу в прессе опубликовано не было.
В заключении настоящей статьи хочу привести слова Тихонравова о русском народе, про который в оригинале он писал с большой буквы: «Переходя к описанию памятников древности, сохранившихся в городе Муроме, должно сказать, что и здесь, подобно также всем древним городам Русским, первое место занимают храмы Божии, как предмет особенного усердия Русского народа» [1857 г. К. Н. Тихонравов. «Владимирский сборник. Материалы для статистики, энтографии, истории и археологии Владимирской губернии». – Москва, Университетская Типография. Стр. 82].
Именно народ всегда на протяжении своей истории создавал материальные предметы независимо от их предназначения и дальнейшего использования. А потому, именно он, и должен в первую очередь пользоваться ими и определять их судьбу. Так, по крайней мере, было при социализме, что вполне справедливо даже с богословской точки зрения. И нынешним охранителям культа следовало бы умерить свои аппетиты на фоне того бедственного положения, которое испытывает многонациональный народ России, вновь оказавшись под пятою буржуазного строя. Следует перестать мечтать о возвращении времён, когда небольшой сословной кучке жилось хорошо при царях и монархах за счёт эксплуатации основной части населения и присвоения себе плодов их труда. В противном случае неизбежно повторение тех страниц истории, которые написаны потом и кровью.

Послесловие

В первом десятилетии XX века в городе Муроме проживало пятнадцать с половиною тысяч человек, половина из которых в официальных источниках числилась православными. В последнее десятилетие советской власти на одном только заводе РИП работало почти 12 тысяч человек. К январю 2019 года на этом же заводе оставалось уже менее трёх тысяч человек. А в связи с сокращением производства на 45 процентов, за воротами предприятия останутся ещё несколько сот человек, среди которых первыми, безусловно, будут люди пенсионного возраста, получившие образование ещё в Советском Союзе и имеющие большой опыт работы. Ни для кого не секрет, что практически все предприятия города Мурома в советское время были нацелены на выполнение оборонного заказа. Здесь следует сказать, что оборонка всегда давала рабочие места и для выпуска чисто гражданской продукции. Тысячи и тысячи предприятий по всей стране, созданных советской властью в 1920-1930-е годы и позволившие разгромить мировой фашизм, теперь в подавляющем большинстве своём разгромлены. И здесь речь идёт не только уже об взаимоотношениях буржуазии и пролетариата в отдельно взятой стране. Речь идёт о безопасности этой самой страны в целом, умении противостоять любой внешней агрессии.

Противостояние внешней угрозе напрямую зависит не от количества храмов и молящихся в них, а от количества рабочих рук на предприятиях, выпускающих свою собственную продукцию (в первую очередь оборонного значения) и не зависящую от импорта. Речь идёт не только о порабоще-нии нашей страны и завладении её ресурсами. Речь идёт о полном уничтожении народов её населяющих. В этой связи полезно вспомнить, какую роль играла зарубежная русская православная церковь, с которой русская православная церковь объединилась в начале нового тысячелетия. На каких интересно «духовных скрепах» произошло это объединение (при патриархе Алексии втором Ридигере) с пособниками нацистов во времена Второй Мировой войны, а затем и с американским империализмом? Тот час же вслед за этим началось чуть ли не массовое прославление видных представителей из головорезов белого движения, а также и августейших особ, один из которых ещё при жизни получил прозвище «кровавый».

Как верно заметил историк Евгений Спицын: вы чьих будете, господа? Наша ли это вообще Церковь? А другой историк, профессор Александр Пыжиков, в своих работах, посвящённых XVII веку, на основе документов наглядно доказал, кто именно стоял у истоков романовской династии и церковных реформ того времени. Их взгляды разделяют очень и очень многие историки, не связанные номенклатурными путами.

В заключении я хочу сказать, что судьба городского собора в Муроме печальна, как печальна судьба многих и многих храмов, не дошедших до сегодняшнего дня. Однако с диалектической точки зрения судьба эта была предрешена самих ходом истории и в данном контексте искать конкретного виновного совершенно бессмысленно. Недопустимо и перекладывать ответственность на кого-то одного. «Кто из вас без греха, первым брось … камень» [«Евангелие от Иоанна», гл. 8, ст. 7].

Безусловно, если речь идёт о восстановлении данного памятника, как религиозного символа города, оно должно происходить на прежнем месте. Но в каких формах? Эта задача невыполнимая. В любом случае, во-первых, данное сооружение будет новоделом без каких-либо духовных исторических связей, а по сути дела очередным рабочим местом для церковного причта в ущерб тому же парку, который ныне хотя и существует в уродливом виде (если сравнивать с советским периодом), но всё же является зоной отдыха для тысяч и тысяч горожан.

Во-вторых, подобное строительство невозможно без археологических раскопок, которых в Муроме, по существу, на данном месте не было. Это второе препятствие, которое, слава Богу, ещё закреплено существующим с прежних времён законодательством, но которое уже пытаются обойти и даже изменить представители буржуазной элиты. Эти люди руководствуются главным принципом капитала: максимальная прибыль в максимально короткий срок. А на этом пути не остановятся ни перед чем, руководствуясь вторым принципом: нет такого преступления, на которое не пошёл бы капитал, когда речь зайдёт о сверхприбылях.

В-третьих, как было сказано выше, не в нынешних условиях должно быть это восстановление. Думается, что и самому Богу будет неугодно, если за дело возьмутся руки тех, кто замарал себя буржу-азной идеологией, антинародной политикой, презренным отношением к трудовому народу-кормильцу. Сначала должны быть восстановлены заводы, которые и дадут необходимые средства для подобного проекта. Но для восстановления промышленности нужна смена социально-экономической формации с буржуазной на социалистическую, и это очевидно всё большему и большему количеству людей, включая и вновь подрастающие поколения.

24 января – 16 февраля 2019 г.
© А. Р. Комлев (Москва)

Автор выражает благодарность за помощь при подготовке данной статьи кандидату исторических наук Владимиру Яковлевичу Чернышёву и Ивану Васильевичу Костину.